Работы талантливых художников имеют одно свойство — приводить всё вокруг себя в движение. Они радуют и удивляют, о них говорят и пишут, их покупают и продают, они будоражат воображение, вокруг иных происходят удивительные истории, связанные с человеческими судьбами... Создавая картину, художник и не подозревает, какую силу он выпускает в этот мир.

Картины якутского художника Михаила Старостина сравнительно недавно начали свое шествие в нашем мире. За это время они уже выставлялись в России и Канаде, на Аляске и Кубе, в Швейцарии и Казахстане. 20 работ находятся в собрании Национального художественного музея, 20 — в частных собраниях в Канаде, на Аляске, в Москве и, конечно, в Якутске.

О Старостине говорят люди, не имеющие отношения к искусству, а покупают не самые богатые. Причем этот процесс идет не с «подачи» искусствоведов и критиков. Каких-либо заметных выступлений о нем не наблюдалось в средствах массовой информации. Это естественная реакция людей на незаурядное явление в искусстве.

Недавно состоялось открытие второй персональной выставки художника в арт-галерее «Ургэл». Собрались художники, артисты, поэты, сослуживцы из Национального книжного издательства «Бичик», журналисты… Но главными героями этого действа были охотники, рыбаки, пастухи — персонажи, которыми населены почти все работы художника. Пока искусствоведы размышляли о творчестве Старостина, поэты читали стихи, а артисты пели, герои Старостина жили своей самостоятельной жизнью… Идущие пешком, плывущие в лодках, едущие верхом на лошадях и быках — они все на одно лицо, в котором угадываются черты самого автора. Справедливо замечание, что художник пишет то, что лучше всего ему знакомо.

Как и его безмолвные герои, Старостин немногословен. Когда ему предоставили слово, он откровенно сказал: «Если бы я умел говорить, я бы не стал художником…» Но после выставки я все-таки решила поговорить с ним.

— Михаил, когда ты начал рисовать?
— В детстве. Я родился и вырос в селе Крест-Хальджай Томпонского улуса. Художественной школы у нас не было. Я рисовал, как все дети. Особенно любил рисовать природу. В пятом классе мои способности заметил директор школы Филиппов. Он преподавал у нас рисование, получил образование в Суриковском институте в Москве.

— Кого ты считаешь своим учителем, повлиявшим на тебя, как на художника?
— Юрия Николаевича Вотякова, у которого я учился со второго по четвертый курс в Якутском художественном училище. Он сильно повлиял на меня не только как художник, но и как человек.

— Когда ты почувствовал, что у тебя появился свой стиль?
— В училище. Хотя первые два года я совершенно беспомощно барахтался среди своих сокурсников. Многие из них отслужили в армии, имели какую-то подготовку в художественных школах. А мне было четырнадцать лет, я даже не знал азов изобразительного искусства…

— Ты подражал кому-нибудь?
— Нет. Но, возможно, на меня повлияли прибалтийская графика и словацкие художники Бруновский, Дизен Каллау. Они мне очень нравились.

— А сейчас кому из художников ты отдаешь предпочтение?
— В живописи — это красноярские художники Андрей Поздеев и Николай Рыбников. В графике Михаил Шемякин.

— К какому художественному направлению ты можешь отнести свое творчество?
— Может быть, к неоэкспрессионизму… Но это очень условно.

— Герои твоих картин явно не наши современники. Откуда они?
— Из прошлого. Я еще в детстве застал всех этих рыбаков и охотников. Это плод моего опыта и воображения. Они приходят по-разному. К примеру, идея картины «Год большого наводнения» подсказала всего одна фраза из рассказа Уильяма Фолкнера «Старик». Название картины звучит так же, как эта фраза. В моей деревне были такие же наводнения и переселенцы…

— Сколько времени ты пишешь картину? И как успеваешь совмещать творчество с работой главного художника книжного издательства?
— Иногда по несколько месяцев работаю над картиной, иногда исполняю быстро, зато задумка идет долго. Работаю по субботам и воскресеньям, в пятницу — также творческий день. Но времени все равно не хватает.

— Бывает, что бросаешь картину незавершенной?
— Конечно. Картина «Проводы» — это четвертая работа в одном подрамнике. Сначала на одном холсте я писал шамана, потом — людей в лодке. Затем перетянул холст и начал работу над женщинами, готовящими кумыс. Но и они мне не понравились. Лишь четвертая работа удалась.

— Твоя любимая картина?
— Из последних — «Битва», из ранних — «Святая простота».

— Что тебя больше привлекает: живопись или графика?
— Какой-то замысел лучше воплощается в живописи, какой-то — в графике.

— Тебе не жалко расставаться с картинами?
— Жалко. Но жить на что-то надо. Если покупает музей, то это нормально. Картины сохраняются для истории и народа. Больше жалею те работы, которые уходят в частные собрания… Их будущее неизвестно…

— Каким ты представляешь свое творчество лет через 10—15?
— Буду продолжать поиски, даже чисто формальные. Не хотелось бы работать в одном стиле. Меня привлекает разнообразие.

В конце разговора Михаил Старостин прочитал любимые строки из Маяковского:

Я хочу быть понят своею
Страной,
А не буду понят, что ж,
По родной стране пройду
Стороной,
Как проходит косой дождь.


Елена Яковлева
// «Трибуна молодежи». 1996. 19 апреля.